При Канишке Кушанское царство было на вершине своего могущества, а синтез сложившейся на греко-бактрийской основе кушанской культуры с североиндийской в процессе индианизации кушанов сыграл важную роль в развитии как культуры этого региона, так и ее наиболее знаменитой части – гандхарского искусства, сыгравшего существенную роль в формировании основ иконографии буддизма Махаяны. Что касается этого направления буддизма, то следует напомнить, что Канишка, вслед за Ашокой, известен как второй великий индийский император, покровительствовавший буддизму. Именно при нем был проведен знаменитый 4-й собор буддистов, на котором и были очерчены основы буддизма Махаяны («Широкая колесница», «Широкий путь к спасению»). Смысл этого направления буддизма и его отличие от первоначального буддизма Хинаяны в том, что махаянистское направление оказывало несравненно большее внимание буддистам-мирянам – им за поддержку монахов и храмов, за верность буддизму были обещаны если и не нирвана (ее по-прежнему могли достичь лишь ушедшие от мира монахи), то во всяком случае улучшение кармы и даже буддийский рай, по пути к которому их вели святые подвижники-бодисатвы.

Реформа буддизма, связанная с именем знаменитого буддийского монаха Нагарджуны и осуществленная при покровительстве Канишки, была призвана укрепить позиции весьма далекой от мирских интересов религии. В известной мере это удалось: буддизм стал ближе и понятнее людям. Но оттеснить на задний план в самой Индии древний брахманизм, уже успешно трансформировавшийся в индуизм, буддизм так и не сумел, хотя в североиндийских и особенно пригималайских районах (знаменитый монастырь Наланда) он успешно существовал и даже развивался еще на протяжении примерно тысячелетия, после чего практически полностью исчез из жизни Индии. Зато через восточные районы Кушанского царства буддизм Махаяны как раз со времен Канишки начал свое победоносное продвижение на восток, прежде всего в Китай.

Упадок и развал Кушанского царства примерно в середине II в. н. э. ознаменовали наступление в Индии длительного периода политической дезинтеграции, сведений о котором очень мало. С начала IV в. долина Ганга, и в частности Магадха, становятся центром нового крупного политического образования – государства Гуптов. Достигнув своего наивысшего расцвета в конце IV в., когда под властью Гуптов были объединены почти все земли Ганга и большие территории к югу от них, это государство в середине V в. едва выдержало мощные удары со стороны гуннов-эфталитов, а в конце V в. прекратило свое существование. Внутренняя структура государства Гуптов в целом копировала принципы, выработанные в эпоху Маурьев. Но были и нововведения, сводившиеся к несколько большей степени централизации власти с укреплением аппарата администрации и явственным стремлением покончить с автономистско-сепаратистскими тенденциями на местах. Впрочем, серьезных результатов – если судить по срокам существования государства – это не дало.

Что касается Южной Индии, то шедшее много более медленными темпами ее развитие привело к тому, что в эпоху Маурьев, после присоединения к империи большей ее части, там стали появляться первые политические структуры. Включение в состав империи способствовало первоначальной институционализации этих структур. В результате уже на рубеже нашей эры в условиях дезинтеграции и практически автономного существования и развития юга там стали появляться первые крупные государства – Чола, Пандья, Керала. С IV в. среди других государств заметно выделилась держава Паллавов, причем к этому времени разрыв между уровнем развития севера и юга заметно сократился. Эта нивелировка произошла за счет энергичной индианизации юга, т. е. распространения на юг Индостана общих принципов социально-культурной и политико-административной структуры, всей религиозной философии, выработанной долгими веками. В авангарде индианизации шли система варн и восходящий к брахманизму индуизм. Немалую роль здесь играла и основа основ классической индийской структуры – ее община.

Сельская община в древней Индии

Слабость и неэффективность централизованной администрации на протяжении большей части истории Индии всегда компенсировались, как о том уже упоминалось, исключительной внутренней прочностью основной ячейки индийского общества – сельской общины. Здесь долго сохранялось коллективное землепользование. Хотя пахотная земля делилась на наследственные участки индивидуального семейного владения, все остальные угодья продолжали считаться коллективным общинным достоянием. Многие важные и нужные для общины работы – очистка новых территорий от джунглей, ирригационные сооружения местного масштаба, строительство дорог или храмов, защита и охрана деревни и ее имущества и т. п. – выполнялись совместно, считались делом коллектива в целом. В общине традиционно практиковались щедрые реципрокные раздачи и угощения, особенно в дни семейных праздников (свадьба и т. п.), когда семья подчас была готова залезть в неоплатные долги, но поддержать свой престиж, выставив всем односельчанам обильное приличествующее случаю угощение. Видимо, те же традиционные реципрокные принципы раздач использовались и при выборах общинного совета – панчаята и, возможно, старейшины, руководителя общины.

Как правило, голос при решении общинных дел имели лишь полноправные общинники-домохозяева, т. е. те же главы семейных групп, что исстари было характерным для всех земледельческих общин. В некоторых общинах на смену выборной системе приходила наследственная, когда из поколения в поколение руководящие должности занимали представители одних и тех же семейно-клановых групп господствующей касты. Неизвестно, однако, сколь долго продолжалась подобного рода практика наследственной передачи власти в общине; похоже на то, что исторически это было все же преходящим явлением и со временем восстанавливался обычай выбирать руководство общины из числа соперничавших друг с другом кандидатов.

Община, как правило, вела натуральное хозяйство. Выделяя шестую долю урожая и исполняя необходимые требовавшиеся от ее членов повинности, во всем остальном она обычно обходилась своими силами. Сведений о внутренней структуре древней общины мало, но из более поздних источников известно, что на свои средства коллектив обычно содержал нужных ему мастеров-ремесленников – горшечника, кузнеца, плотника, цирюльника, ювелира, жреца-астролога, мусорщика и т. д. (иногда некоторые из них, например мусорщики, принадлежали общине в целом, т. е. были приобретены коллективом в качестве рабов). Все работники получали за свой труд строго определенную плату, в основном натурой и необходимыми услугами. Восходивший к реципрокному взаимообмену древности кругооборот такого рода услуг (для индийской общины более позднего времени, основательно изученной специалистами, он известен под наименованием системы джаджмани) был жесткой нормой, скреплявшей независимость, автономность общины и обеспечивавшей ее жизнеспособность, гарантировавшей ее регенерацию в случае катаклизмов. Система внутренних услуг дополнялась принципом административного самоуправления: община своими силами разрешала внутренние споры и имела в своем распоряжении немалое количество чувствительных санкций – от штрафов до изгнания из коллектива. Общинники обычно были сплочены между собой и в религиозно-культовом плане, чему никак не мешала их кастовая неравноправность. В ходе общинных праздников, например, каждый знал свои место и роль, причем все были удовлетворены этим, ибо место в жизни и обществе определялось кастой, а принадлежность к данной касте (рождение именно в ней) – кармой. Другими словами, все определялось высшим законом этической справедливости: каждый должен нести свой крест.

Из кого же обычно состояла община? Прежде всего из ядра ее постоянных и полноправных членов. В это стабильное ядро могли входить и представители только одной господствующей и численно преобладающей в данной общине касты, и представители ряда каст, о иерархической взаимозависимости и расположении членов которых в этом случае только что упоминалось. В качестве временных и неполноправных членов в общину нередко включались чужаки – будь то нанятый общиной ремесленник или служащий, купленный либо подаренный общине раб, нанятый кем-либо и осевший в деревне кармакара, взятые в богатый дом наложницы или долговые рабы. За исключением перечисленных неполноправных, которые могли жить в общине долго, из поколения в поколение, работать в сфере услуг или арендовать земли ее членов, все остальные были юридически равноправными. Однако в имущественном отношении они уже могли различаться между собой, порой достаточно заметно. Можно предположить, что богатые и влиятельные семьи, чаще всего из высших каст, получали возможность правдами и неправдами округлять свои участки за счет бедных соседей, следствием чего было появление в общине некоторого количества малоземельных и безземельных, терявших вместе с землей, по крайней мере со временем, свой прежний статус в общине. Не исключено, что приобретавшие земли вчерашние неполноправные могли тем самым повышать свой статус, хотя здесь многое зависело от касты и иных конкретных обстоятельств.